В.Козаренко

Была ли у Шерешевского феноменальная память?

По материалам книги А.Н.Леонтьева «Развитие памяти», Москва, 1931 год

В своей книге «Развитие памяти» А.Н.Леонтьев пишет: «Исследование исключительных случаев памяти имеет в психологии то значение, что оно позволяет вскрывать некоторые ее механизмы, обычно не обнаруживающие себя с достаточной ясностью. Это одинаково справедливо и в отношении памяти, опирающейся на искусственные мнемотехнические приемы, которая как бы в подчеркнутой и вместе с тем упрощенной форме демонстрирует нам принципиальную структуру всего высшего запоминания и, пожалуй, еще более в отношении памяти натуральной. Именно такие исключительные случаи и дают нам возможность проникнуть в природу тех процессов, которые, составляя органическую основу высших форм памяти, вместе с тем разрушаются под влиянием их развития и которые таким образом оказываются в нормальных случаях недоступными непосредственному изучению.

А.Н.Леонтьев совместно с С.В.Выготским на протяжении 1,5 лет исследовал С.В.Шерешевского, принадлежавшего к числу лиц, обладающих наиболее выдающейся по своей силе памятью. Психологи начали изучение памяти Шерешевского еще до того, как он сделал демонстрацию феноменальной способности запоминать своей профессией.

В первом эксперименте Шерешевскому предложили для запоминания ряд, состоявший из 40 осмысленных слов. Каждое слово называлось вслух один раз, после чего испытуемый сам подавал знак к чтению следующего слова. Средний интервал между читаемыми словами составил приблизительно 4 секунды.

После запоминания 40 слов (на это Шерешевскому потребовалось 160 секунд), все слова были воспроизведены совершенно правильно и в порядке их запоминания. Воспроизведение 40 слов заняло 1 минуту 10 секунд. То есть, средняя скорость припоминания одного слова составила 1,75 секунды.

Для Шерешевского не составило никакого труда воспроизвести последовательность слов в обратном порядке. Он также мог легко назвать предшествующее и последующее слово, соседнее в ряду со словом, ему предъявляемым. Эта операция занимала у него не более 1-2 секунд.

После этого Шерешевскому было предложено запомнить ряды, состоящие из бессмысленных слогов, затем ряды, состоящие из отдельных цифр. Но, как и при запоминании осмысленных слов, психологи не смогли установить предел объема памяти Шерешевского. Напомню вам, что классические тесты по тестированию кратковременной памяти имеют ограничения в 20 единиц, так как основная масса людей запоминает в среднем 5 - 7 цифр из однократно предъявляемого ряда. Таким образом, Шерешевский, запомнив 40 слов, «зашкалил» классический тест на проверку кратковременной памяти.

Шерешевскому предъявлялись слова, являющиеся разными частями речи (прилагательные, наречия, глаголы). Он совершенно уверенно воспроизводил длиннейшие ряды, представляющиеся особенно бессмысленными из-за различия падежей, глагольных форм и т.п.

Кроме предъявления слухового, психологи пробовали предъявлять Шерешевскому материал для запоминания (цифры, буквы) также и в графической форме. И в этом случае точность воспроизведения была весьма высокой, причем сам процесс запоминания значительно ускорялся.

Исследователи не могли успокоиться и придумывали для Шерешевского все более сложные задания. Они дали ему таблицу, состоящую из 28 букв. При этом в таблице встречалось всего 4 буквы, которые многократно повторялись, образуя самые различные комбинации. Но и с этим заданием он справился великолепно. На запоминание такого материала он затратил 2 минуты и 45 секунд. После чего воспроизвел эту таблицу с такой скоростью, что экспериментаторы не успевали проверять за ним.

Условия опытов еще более усложнились, когда испытуемому предложили воспроизвести буквы по отдельным вертикальным столбцам, которые назывались в беспорядке (первый столбец, пятый столбец, третий столбец и т.д.) Но и в этом случае воспроизведение оказалось вполне точным.

Аналогичные этим эксперименты проводились и с заучиванием цифровых таблиц, содержащих до 60 цифр. В общем, эффективность и быстрота запоминания Шерешевского колебалась у него в довольно значимых пределах. Скорость запоминания и припоминания находилась в зависимости от его субъективного состояния в данный день. Большое значение для него имели и внешние условия эксперимента. Когда запоминание происходило в аудитории, где было много студентов, скорость и качество запоминания снижались. По-видимому, большое количество людей мешало сосредотачиваться.

Авторы пишут, что им не удалось установить точных пределов возможностей памяти Шерешевского, но они сообщают данные экспериментов с запоминанием цифр, которые сравнивают с материалами, полученными А.Бине на своих испытуемых (Диаманди, Иноди).

Вот эта таблица

Интересно проанализировать эту таблицу с точки зрения нормативов, установленных в системе запоминания «Джордано». Напомню вам, что при запоминании цифровой информации нормативное время для ученика составляет 6 секунд на одно двузначное число (на две цифры). В системе «Джордано» цифровые сведения запоминаются с помощью образных кодов двузначных чисел - заранее заученных образов-заменителей чисел.

Таким образом, по ученическим нормативам на запоминание 25 цифр вполне достаточно 75 секунд. Но при непродолжительной тренировке это время можно сократить вдвое - 37,5 секунды.

С современной точки зрения, Диаманди запоминал очень медленно - 14,4 секунды на зрительный образ. Иноди - 3,6 секунды на образ. Шерешевский - 4 секунды на зрительный образ.

Следует также учитывать и очень маленький объем запоминаемых чисел. На таком объеме можно развивать очень высокую скорость запоминания. Так, Доминик запомнил колоду из 52 карт за 41,43 секунды. Средняя скорость запоминания образа-карты составила 0,8 секунды.

По нормативам системы запоминания «Джордано» Диаманди не прошел бы тестирования - такая скорость запоминания недопустима. Иноди и Шерешевский запоминали на уровне очень хороших учеников, но не более. На феноменальные способности их скорость запоминания не тянет. Сравните с результатами Доминика.

На скорость припоминания цифр в представленной таблице можно не обращать внимания. Скорость припоминания сильно зависит от метода запоминания. Если бы исследователи заранее обговорили условия эксперимента, мнемонисты выбрали бы наиболее подходящий способ запоминания таблицы, и время ее воспроизведения у всех бы было примерно одинаковым. Скорость припоминания запомненных сведений ограничивается только скоростью речи. Кто быстрее говорит, тот быстрее и вспомнит все цифры.

Далее А.Н.Леонтьев приводит для сравнения время запоминания 50 цифр (25 чисел) теми же людьми.

Шерешевский - 123 секунды, Иноди - 165 секунд и Диаманди - 420 секунд. Что соответственно составило среднюю скорость запоминания на одно двузначное число: 4,92 секунды у Шерешевского, 6,6 секунды - у Иноди и 16,8 секунд - у Диаманди.

Леонтьева больше всего поражает исключительная прочность памяти испытуемого, с которой сохраняется запомненный материал. В один из сеансов он совершенно неожиданно для испытуемого предложил припомнить содержание слов, прочитанных в первом опыте с ним, который проводился около 10 месяцев назад. Шерешевский в ответ на это предложение самым детальным образом описал обстановку лаборатории, присутствующих лиц, место, которое занимало каждое из них, свое собственное положение по отношению к окну и наконец воспроизвел весь тот материал, который ему давался в тот раз, пропустивши приблизительно из 100 слов всего одно слово, причем эта ошибка была им самим тотчас же замечена.

Леонтьев пишет, что им удалось совершенно бесспорно установить полное отсутствие у Шерешевского какой бы то ни было вспомогательной мнемотехнической системы. В этом их убедили данные опытов, проводившихся на «сверхтрудном» (для необученного запоминанию человека) для заучивания материале, исключающем всякую возможность применения каких бы то ни было вспомогательных средств (цепочки слов и маленькие цифровые таблички).

Шерешевский обыкновенно запоминал стоя, закрывая глаза после каждого прочитанного ему слова или группы слов. То поднимал руки к лицу, то несколько притягивал их вперед и вниз, как бы поддерживая ими какой-то легкий, но очень громоздкий предмет. Иногда в процессе припоминания испытуемый делал с закрытыми глазами несколько шагов вперед.

После того как весь материал был ему прочитан, он на несколько секунд снова закрывал глаза («Проверяю», - говорил испытуемый в таких случаях) и затем воспроизводил его иногда с видимым напряжением, иногда, наоборот, с чрезвычайной легкостью. Предшествующий удержанный им материал видимо совершенно не мешал запоминанию нового материала.

На основании всех этих наблюдений исследователи предположили, что имеют дело с памятью наглядно-образного, эйдетического типа. (Здесь Леонтьев имеет в виду то, что Шерешевский убедил их косвенно, что видит цифровые таблицы непосредственно в своем воображении, как на листе бумаги, в виде цифр).

Леонтьев пишет: «Наличие у нашего испытуемого таких оптических образов подтверждается тем, что, когда мы предлагали ему изменять порядок воспроизведения небольшой таблицы, переходя от чтения по горизонтальным рядам к чтению цифр по рядам вертикальным, он обычно старался тотчас же повернуть и свою голову, как бы читая по перевернутому тексту". С другой стороны, в специальных поставленных с ним опытах мы не смогли обнаружить у него никаких чисто эйдетических феноменов в собственном, узком смысле этого слова».

Сам испытуемый показывает по поводу запоминания им цифровых таблиц следующее: «Когда я слушаю или смотрю на цифры, то потом, закрывая глаза, вижу перед собой на расстоянии 2-3 шагов большую таблицу, гораздо больше, чем она есть в действительности - приблизительно размером 1 м х 1,5 м. Иногда я вижу ее величиной с целую стену - тогда мне очень трудно работать, трудно ее осмотреть одним взглядом. Поэтому я всегда стараюсь сделать ее как можно меньше, сжимаю плечи, и действительно она как-то меньше тогда делается, уже. Чем меньше та таблица, которую мне дают для заучивания, тем удобнее, тем меньше и та таблица, которую я потом вижу с закрытыми глазами.

Цифры я вижу написанными белым по черному фону (фон это рыхлый - пальцем его можно проткнуть), они всегда красивы по форме, лучше, чем когда они написаны; когда они написаны плохо, то они только хуже видны, но остаются такими же красивыми. В длинных таблицах я вижу цифры ряд за рядом, иногда вижу их все сразу. Когда таблица слишком близко от меня, то я могу отодвинуть ее дальше руками или грудью (таким движением, как будто я вперед падаю). Если же она отодвигается слишком далеко, то я держу ее руками снизу, как очень большую раму и иду к ней сам, что гораздо труднее.

Когда протягиваю руки, они кажутся мне очень длинными, Иногда, чтобы облегчить воспроизведение, я показываю сам себе пальцем цифры на таблице; тогда палец делается огромным и вытягивается до самой таблицы. Иногда цифры на таблице исчезают, но я могу их восстановить, для этого мне нужно только открыть глаза, а потом снова их закрыть.

Цифры таблицы, когда я закрываю глаза, стоят передо мной назойливо, так что трудно от них избавиться. Если я мог бы писать с закрытыми глазами, я еще лучше, еще точнее их воспроизводил бы, но как только я открываю глаза или начинаю говорить, так уже не могу, не успеваю их передать, и приходится возвращаться к ним снова и снова.

Очень трудно избавиться от этих цифр; после сеанса они долго остаются перед глазами, тогда я незаметно от других провожу рукой по таблице, стираю ее или беру и перевертываю, как перевертывают страницы в книге, или срываю, как листок календаря… Тогда цифры уходят.

Когда мне дают сразу две таблицы, то я делаю их разного цвета, но как я это делаю, я не знаю…»

Интересно отметить, что исследователи, по-видимому, совершенно были не осведомлены в элементарных вопросах мнемотехники: «По аналогии с этим механизмом зрительного запечатления цифровых таблиц мы пытались себе объяснить и запоминание им словесного материала; предположивши, что оно опирается также на эйдетоидные явления, но слухового порядка, мы с этой точки зрения пытались анализировать полученные нами в опытах с ним данные. Однако здесь мы натолкнулись на целый ряд трудностей. Прежде всего, нам оставалась непонятной его способность воспроизводить слова одинаково быстро как в порядке их предъявления, так и в порядке обратном; мы не могли далее найти причину, которая в этом случае заставляла бы испытуемого закрывать глаза, производить известные движения руками, словом, вести себя так, как если бы оперировал с чисто зрительными образами».

Разумеется, Шерешевский запоминал слова на слух, преобразовывая их в зрительные образы и запоминал их последовательность путем образования связи либо непосредственно в цепочке слов-образов, либо с заранее подготовленными опорными образами (локи). А как еще можно запоминать? Дальше мы можем прочитать следующий весьма любопытный абзац.

«Когда испытуемому нужно осмыслить слово, то он старается освободиться от его зрительного образа, потому что он только мешает ему соотнести слово с тем смыслом, которое оно выражает». Интересно, Леонтьев сам понял, что написал? Дело в том, что слова в мозге человека жестко связаны условно-рефлекторной связью с определенными зрительными образами. Человек понимает слово «карандаш» именно потому, что это слово вызывает в воображении картинку карандаша. То есть, зрительный образ, возникающий в воображении под стимулирующим воздействием слова - это и есть СМЫСЛ слова. Если какое-то слово не вызывает образа в воображении, то про него говорят, что оно не имеет смысла, не понятно, «не ВИЖУ смысла».

Большинство выводов о памяти Шерешевского и об особенностях его мышления Леонтьев и Выготский делают исключительно на основе рассказов самого Шерешевского.

Вызывает удивление тот факт, что память Шерешевского тестировалась на логически не связанной информации - информации наиболее простой для запоминания с помощью методов мнемотехники. Между тем, исследователи могли бы легко привести способность запоминания Шерешевского к норме, если бы, например, резко сократили время запоминания. Если бы цифровой ряд диктовался с достаточно высокой скоростью, Шерешевский, как и любой другой человек, обученный технике запоминания, не успевал бы применять приемы запоминания, и запомнил бы точно такой же объем как и любой другой «нормальный» человек.

Шерешевский вряд ли смог бы запомнить другие виды информации, предъявляемые однократно: китайские иероглифы, однократно читаемый текст на незнакомом языке, проговариваемые в обычном темпе серии телефонных номеров с фамилиями. Странно, что его память не была подвергнута таким испытаниям.

Так была ли у Шерешевского феноменальная память или он использовал мнемотехнику? Результаты опытов Выготского и Леонтьева говорят сами за себя - Шерешевский пользовался техникой запоминания, при этом его навык запоминания был вполне обычным. Такие результаты, какие описываются в книге Леонтьева, может продемонстрировать любой человек, прошедший месячный курс обучения мнемотехники.

Кстати, Шерешевский, как и несколько других известных «феноменов», учился в школе, где преподавалась мнемотехника…